Ближневосточный конфликт: к чему приведет атака Ирана на Израиль

Приведет ли атака Ирана на Израиль к полномасштабному конфликту? С какими проблемами столкнется Украина после расширения мобилизации? Эти и ряд других актуальных политических вопросов обсудили политологи, авторы стрима ВЧК Алексей Чеснаков и Михаил Карягин во время эфира 15 апреля. «Актуальные комментарии» публикуют полную расшифровку стрима.

КАРЯГИН:
Судя по сообщениям, Иран провел массированную атаку на Израиль, но с незначительными последствиями. В отражении этой атаки сыграло роль участие союзников Израиля. Некоторые военные аналитики считают, что в целом военная машина Ирана позволяет ему нанести более существенный урон Израилю. Мне кажется, намного важнее подумать над тем, как этот новый вид эскалации, новый этап конфликта меняет или не меняет позиции сторон, как это отражается на динамике и на перспективах, что из этого может получиться. 

В последнее время динамика в этом конфликте заметно снизилась. США призывали Израиль минимизировать наземную операцию. Рост числа жертв оказывал сдерживающий эффект на ключевых игроков, но атака на Израиль серьезно перевернула ситуацию. Сейчас у США довольно сложная позиция относительно того, что предпринимаются попытки недопущения ответной эскалации, во всяком случае, на официальном уровне.

У Израиля тоже появилась серьезная аргументация относительно того, что необходимо продолжать, в том числе и наземную операцию в Газе, и в целом существует серьезная угроза в регионе для Израиля, которую необходимо снижать. Также сейчас в США активизировалась дискуссия о необходимости выделения нового пакета помощи Израилю. Поэтому, я думаю, здесь эскалация сыграла в сторону ускорения этого конфликта с принятием, возможно, необдуманных решений.

Думаю, что в ближайшие неделю-две будет наиболее горячая фаза, когда Израиль наверняка будет иметь все возможности для того, чтобы вывести этот конфликт на новый уровень.

ЧЕСНАКОВ:
Мне кажется, что сейчас наступает особо интересное время для Израиля, потому что атака Ирана хоть и не привела к катастрофическим последствиям, но, конечно же, изменила баланс сил, и об этом говорят многие аналитики. 

Это первая прямая атака Ирана на Израиль. Особенно важен повод — атака спровоцирована ударом по иранскому консульству в Сирии и гибели ряда генералов КСИР. Это нападение несет серьезные риски, связанные с локальной войной. Безусловно, сейчас ряд стран прилагают максимальные усилия для того, чтобы этой войны не допустить: например, секретарь Совета безопасности России Николай Патрушев сегодня беседовал со своим коллегой из Израиля — это все еще раз говорит о том, что ситуация чрезвычайно серьезная. 

Что можно ожидать? У Израиля узкое пространство для реакции, узкое пространство для маневра. Отвечать нужно. Ответ нужен для того, чтобы продемонстрировать свою решимость идти дальше. Хотя Израиль заявил о том, что может быть отложенная операция на юге сектора Газа, и дальнейшие действия будут приниматься в зависимости от стратегических раскладов. Какой-то ответ Израиль подготовил. Некоторые говорят, что ответ может быть чуть ли не сегодня, может быть, уже в ближайшие часы. Пока не видел каких-то подтверждений этого, но очевидно, что регион пришел в очень серьезную турбулентность, и ни одна из стран, находящихся сейчас в ситуации этой турбулентности, не может быть уверена в однозначной правильности предпринимаемых шагов. 

Очевидно, что ряд арабских стран сегодня скорее заняли позицию, близкую к израильской, и это следствие, в том числе удара Ирана. Но как стороны будут действовать дальше? Мне кажется, сейчас преждевременно говорить. Я думаю, что несколько дней нужно подождать. 

Когда говорим «Израиль», «Иран», то забываем о том, что все эти акции проводятся не столько странами, сколько элитами — теми, кто находится у власти. И у того же самого Нетаньяху, кроме вопросов безопасности Израиля, есть еще вопросы политического выживания его правительства. И здесь трудно бросать камень в этих политиков, для которых на самом деле выживание этого правительства, например, для Нетаньяху — это, в том числе и условия победы в той войне, которую ведет Израиль. То есть здесь очевидно, что значительная часть мотивов скрыта в этих тактических соображениях. 

Нам в чате задают вопросы: применит ли Израиль ядерную ракету и какие будут последствия? 

Думаю, что не применит, и не стоит ожидать каких-то ядерных ударов по территории Ирана. Я думаю, что это пока из области фантастики.

КАРЯГИН:
Если говорить о ядерном конфликте и перспективах его развития, я обратил внимание, что еще до удара Ирана по Израилю в американской прессе появились публикации — например, газета Washington Post писала о том, что Иран уже на финишной прямой в своей ядерной программе. Возможно, это попытка спровоцировать новые пакеты санкций, новые ограничения, надавить тем самым на Иран. Но этот вопрос может усложниться: что, если у Ирана появится ядерное оружие в какой-то перспективе? Мне кажется, если мы все-таки рассматриваем руководство стран более-менее рациональными игроками и применяем теорию игр, видим выигрыши и проигрыши каждой из сторон, то, конечно, взаимное уничтожение — это, наверное, не то, что рациональный игрок должен выбирать. Но, если бы в политике все было рационально, то, скорее всего, каких-то конфликтов можно было бы избежать вовсе.

Мне кажется, очень интересно было бы еще посмотреть на то, как этот конфликт влияет в целом на геополитическую картину. Я имею в виду второстепенных игроков, в первую очередь — Украину, потому что мы по реакции видим, как Украина пытается использовать этот кейс для демонстрации того, что союзники могут закрыть небо над Украиной. 

ЧЕСНАКОВ:
Без «Железного купола» закрыть небо над Израилем даже союзники не могут. Они могут помочь, но не выполнить всю работу. Украинцам хочется, чтобы за них кто-то сделал их работу.

КАРЯГИН
Кулеба, например, уже говорил, что в целом Patriot на территории Польши могут прикрывать западные регионы Украины. Я к тому, что этот кейс актуализирует проблему Украины с ПВО, а также проблему с самими ракетами и системами. Я напомню, что Украина просила 7-10 установок, Германия выдала одну, и это не очень вяжется с требованиями, которые выставляет Украина.

С другой стороны, развивается трек с согласованием нового пакета помощи Украине. Я напомню, что после 9 апреля США должны были обсуждать новый пакет военной и финансовой помощи Украине, но этого не произошло. Сейчас поступают сигналы из американской прессы — например, издание The Hill писало о том, что в течение одной-двух недель этот пакет должны обсудить. 

В целом вырисовывается такая же картина, как в октябре, когда произошло нападение на Израиль — там у США была попытка провести одновременно голосование и по израильскому пакету, и по украинскому. Не очень понятно, позволит ли Джонсон такой истории в Конгрессе снова повториться, и республиканцы эту попытку наверняка пресекут, но в целом на этом фоне, возможно, будет предпринята попытка протащить «израильским паровозом» в том числе и украинский пакет, который буксует уже более полугода, так что нынешний конфликт может отразиться в том числе и на украинском конфликте.

ЧЕСНАКОВ:
Сейчас ведутся серьезные переговоры в Вашингтоне, и здесь гадать бессмысленно, надо дождаться реакции республиканцев и анализировать, что дальше.

КАРЯГИН:
Этот конфликт действительно влияет не только на регион, является не только региональным конфликтом, но и оказывается более серьезным масштабным конфликтом, который повлияет на вас напрямую. 

ЧЕСНАКОВ:
Если этот конфликт разрастется в более масштабную войну в регионе, а такой вариант исключать нельзя, и его активно так или иначе пытаются продавливать некоторые игроки — это связано не только с позицией Ирана, но и с тем, что ряд арабских стран не могут смириться с действием Израиля в секторе Газа — это довольно важная и очень серьезная линия, на которую стоит обратить внимание. 

Во-первых, сильно вырастут цены на бензин. Я думаю, что у Ирана есть возможность перекрыть Ормузский пролив. Понятно, что это приведет к ответным действиям ряда государства. И, возможно, это каким-то образом повлияет на разного рода процессы, связанные с экономикой всего региона. 

Во-вторых, дестабилизация в таком регионе чревата последствиями для всех игроков. 

Не думаю, что ситуация с Израилем и с конфликтом на Ближнем Востоке является периферийной или мало кому интересной темой. Понятно, что у нас наводнение, у нас специальная военная операция, свои проблемы. Но еще раз подчеркну: если ситуация развернется по полной, — а именно этого боятся многие геополитические акторы — то это повлияет почти на всех, и даже на многих из тех, кто считает, что это совершенно неинтересная тема.

КАРЯГИН:
Наш следующий блок озаглавлен «Мобилизация на Украине». Решение состоялось. Нужно посмотреть, как оно в итоге будет закрепляться, а также на риски. 

Сегодня была публикация украинской социологической группы «Рейтинг», по данным которой украинцы настроены более оптимистично, чем европейцы и вообще люди по всему миру. Довольно-таки парадоксальная история, но важная в контексте текущего политического процесса на Украине.

Если в начале этого года ожидания украинского общества были оптимистичными, то чем серьезнее разрыв между ожиданиями и реальностью, тем, конечно, выше уровень разочарования. 

Мы помним, что в феврале появились данные о серьезном падении рейтинга Зеленского и в целом органов государственной власти Украины. Сами власти Украины говорили о том, что готовится некий «Майдан-3». Также видим усиление давления на Telegram, на TikTok, на независимые площадки, которые так или иначе критикуют действующую власть. И, конечно, эта история с мобилизацией может стать катализатором, ускоряющим все эти негативные процессы, которые протекают в обществе, обострить линии противоречий, которые существуют. 

Я бы зафиксировал 5 ключевых моментов. Мне кажется, они наиболее значимы в контексте мобилизации, потому что одно дело, конечно, принять законопроект — и мы видели, как тяжело это происходит — 4 тысячи правок, постоянные переносы, но еще сложнее — воплотить все это в жизнь. 

Первый момент — экономический. Не очень понятно, как 300-500 тысяч человек выдернуть из экономики и пустить их сначала на подготовку, а потом — на линию фронта. 

Второй момент — политический. Это рост недовольства, проблемы на линии фронта, которые совпали с отставкой Залужного. Я думаю, что все политические риски лягут на Зеленского, который принял решение о мобилизации. 

Третий момент — социальные последствия. Мне в западной прессе попалась демографическая справка об украинском обществе. Если они снизят порог мобилизации, то могут терять целое поколение, что в демографическом смысле для нации серьезный вызов. 

Четвертый момент — региональный. Мы видим рост напряжения по линии Восток-Запад. Западные регионы Украины не очень хотят участвовать в мобилизации. Раньше ТЦК их почему-то обходили, но, учитывая сокращение мобилизационного потенциала, мобилизация дойдет и до них. В украинских СМИ уже есть факты того, как жители западных регионов объединяются и выступают с митингами, с протестами, блокируют работу ТЦК. 

И последний, пятый момент — ресурсный. Мы пока все-таки не видим согласования американского пакета помощи, и не очень понятно, с чем конкретно будут в итоге воевать мобилизованные. Но понятно, что это длительный процесс, не завтра они все будут мобилизованы. Но, тем не менее, это вызов, который тоже существует. 

Все эти 5 вызов, которые я перечислил, как мне кажется, серьезно могут обострить внутриполитическую обстановку на Украине.

ЧЕСНАКОВ:
Украина приближается к очередному кризисному моменту — к годовщине инаугурации Зеленского, после которого можно будет отсчитывать уже новый период работы нелегитимного президента. И в этих условиях противостояние между властью и обществом на Украине будет нарастать. 

Тот кризис доверия, о котором мы постоянно слышим и который постоянно фиксируется, будет также увеличиваться. 

Вопрос не только в том, где взять людей. Их же нужно еще и обучить. То есть мобилизация — это сложная штука. Нам говорят, будет ли в России мобилизация? Мы отвечаем, а для чего? Для того, чтобы просто набрать людей? В этом смысла нет. Нужно людей набрать, обучить, оснастить, перебросить, организовать весь этот процесс, который будет занимать несколько месяцев. 

Та же самая история с Украиной: закон, который Зеленский анонсировал в декабре, сейчас прошел второе чтение. И после того, как Зеленский этот закон подпишет, я не до конца понимаю, что он будет делать с проблемами с демобилизацией — какая-то часть украинского общества довольно резко высказывается по поводу того, что отсутствие пунктов о гарантии демобилизации является опасным моментом. И люди на передовой начнут возмущаться, потому что очевидно, что в ближайшее время конфликт не закончится, и можно ожидать, может быть, даже несколько лет противостояния. Да, здесь не будет такого острого противостояния, но если мы увидим, что конфликт затягивается, а украинские власти не готовы к переговорам, то это может продолжаться на самом деле довольно долго. 

Есть версия, что на протяжении следующих нескольких месяцев украинское военное командование «сдуется», но есть и версия, что все будет продолжаться долго. И мне кажется, что пока ответа у украинских властей нет ответа, как быть в этой ситуации.

Зеленский сейчас опять перетасовывает колоду заместителей главы своего офиса. Сегодня назначили какого-то очередного человечка, и многие наблюдатели расценивают это как следствие попыток переструктурировать властную команду в условиях обострения внутриполитических конфликтов. 

Посмотрим, что скажут американцы. Были анонсы, что на этой неделе Конгресс примет все-таки решение по Украине. Но и здесь возникает ряд вопросов, на которые политики сегодня отвечать не хотят. Когда говорят, что «да, украинская власть может получить дополнительное финансирование от Конгресса», то ориентируются на то, что эти уступки, на которые пойдут республиканцы, связаны с переходом от «подарочков» к кредитам, которые будут выделяться Украине на покупку вооружений. Но решает ли это какие-то вопросы двух-трехнедельного периода? Мне кажется, нет.

У Украины есть гораздо более серьезные стратегические вопросы, которые она пока не в состоянии решить. Сейчас будет много разного рода сигналов, связанных с подготовкой к саммиту «Большой Семерки», который должен состояться в июне в Италии, и к конференции, которая была анонсирована в Швейцарии, и, в конечном счете, к саммиту НАТО в Вашингтоне, который должен состояться в июле. Сигналы идут не в зависимости от решения реальных вопросов, а в зависимости от необходимости информационной поддержки или пиар-поддержки этих мероприятий. На этой неделе, кстати, планируется саммит ЕС, и мы можем увидеть разного рода сигналы. Но я скорее склоняюсь к тому, что пока каких-то существенных изменений по содержанию ждать не стоит.

КАРЯГИН:
Помимо перечисленных событий, можно отметить также вероятную активизацию российского наступления, которое мы наблюдаем уже сейчас. По сообщениям прессы и западных аналитиков, конфликт обострится в мае-июне. И в соответствии с законопроектом, горячая фаза мобилизации на Украине должна совпасть с наиболее горячими событиями на линии фронта. Я думаю, что это также может оказать деморализующий эффект на украинское общество, потому что, когда на фронте все очень плохо, а ТЦК гребут людей пачками — уже сейчас эти видео есть в украинских Telegram-каналах — ситуация обострится еще сильнее. 

Мы посмотрели украинские Telegram-каналы на тему мобилизации и принятия соответствующего законопроекта. В них больше всего обсуждаются новые положения по законопроекту, а также «паника российской пропаганды» — имеется в виду, что якобы Россия испугалась того, что Украина объявила мобилизацию. 

ЧЕСНАКОВ:
Это классическая история, когда работают тролли и боты украинской пропаганды, которые пытаются навязать те или иные формулы, которые им выгодны. Но я не очень понимаю, зачем держать такое количество информационщиков, когда воевать некому? 

КАРЯГИН:
Еще одна проблема, которая занимает значительное место в повестке, — демографические последствия мобилизации. Ну и, действительно, ведется пропаганда о необходимости мобилизации. Там тоже интересная история — я не видел, чтобы кто-то обратил на это внимание. Зеленский, когда был кандидатом в президенты, давал интервью, в котором его спрашивали о том, как он может завершить конфликт, который тогда еще шел на Донбассе, и Зеленский говорил, что «вот есть человек и человеческая жизнь, и это самое главное». Недавно в интервью его тоже спросили о том, что значит человеческая жизнь, Зеленский на это ответил, что есть земля, на которой живет человек, и без продвижения мы не сможем обеспечить жизнь человека. Интересная трансформация взглядов. 

У нас в чате есть вопрос: каких результатов может добиться России в рамках СВО к концу 2024 года? Вопрос сложный, потому что динамика процессов настолько высокая, что прогнозировать даже на месяц-два бывает сложно. До конца года — еще сложнее. Но, как мне кажется, ключевым в рамках этого вопроса является то, закончится ли конфликт до конца 2024 года? Мы уже отчасти говорили об этом в наших предыдущих стримах, и у нас есть консенсус-прогноз, что нет, не закончится. 

Я думаю, что многие игроки будут ориентироваться на результаты выборов президента США и на то, как изменится расположение сил. Сигналы звучат разные. Байден может надавить на украинские власти, может не надавить. Мы будем за этим всем следить, но пока прогнозировать на конец года достаточно сложно.

ЧЕСНАКОВ:
Мне кажется, что для наших слушателей и зрителей надо все-таки объяснить специфику прогнозирования. Когда идут вопросы о том, что может произойти до конца года, можно ответить, что произойти может очень многое.

Как работает эксперт-прогнозист? У него перед глазами несколько сценариев, начиная от какого-то, допустим, в данном случае, вялого развития событий, до экстремального варианта, при котором начитается третья мировая война. И в зависимости от тех сигналов, которые ловит этот прогнозист, он может сказать, какое возможно развитие событий. Но не может быть отторжения сценария только потому, что сигналов на протяжении последнего времени не видно. 

Обычно как это делается? Мы говорим, например, что сегодня наиболее вероятно постепенное продвижение российских войск и освобождение новых территорий. Этот сценарий стал еще более вероятен в связи с теми сигналами, которые мы увидели, услышали за последние недели от украинских властей и военных, а также учитывая то, что писали западные СМИ. То есть если раньше вероятность этого сценария до конца года рассматривалась на уровне 20-25%, то сейчас она составляет скорее 40-50%. 

Если же говорить о сценарии Третьей мировой войны, то, допустим, год назад он рассматривался как наиболее вероятный, когда говорили о возможности применения тактического ядерного оружия. Звучали очень громкие сигналы о необходимости применения баллистических ракет. Сейчас эти разговоры почти исчезли, политики в основном остаются в повестке более спокойной, конвенциональной войны без изменения базовых условий. 

Мы анализируем политическую повестку, пытаемся разъяснить вам, в ответ на ваши вопросы, какие конкретно сигналы можно трактовать в пользу того или иного сценария. Можно ли говорить о том, что произойдет радикальное изменение ситуации в связи с нехваткой боеприпасов у украинской стороны, в связи с затягиванием американцами выделения средств, в связи с тем, что произойдут какие-то изменения, связанные с американской избирательной компанией? Да, можно, но пока это все на уровне риторики. Министр иностранных дел Украины, например, то просит дать еще вооружения, то выдвигает претензии и требования, то шантажирует Запад своими заявлениями, то ведет какую-то информационную кампанию. Аудитория иногда слишком серьезно воспринимает эти сигналы. Вот заявил что-то Кулеба на мероприятии, связанном с саммитом Причерноморского сотрудничества, это тут же выдается как некий повод обратить внимание на изменение позиции Украины, а на самом деле ничего особого не произошло. То есть мы варимся в этом «вареве» разного рода сигналов, шумов, «хотелок», причем не всегда соотносящихся со стратегией. Эту стратегию мы не всегда знаем, потому что работает «туман войны». Он работает не только на земле, не только на линии соприкосновения, но и в информационном пространстве, в котором мы все оказались.

Если раньше страны очень жестко блокировали информационную политику оппонентов, то сейчас мы все оказались в этой новой информационной реальности и часто становимся заложниками этих самых сигналов, понимая даже, что это является, возможно, какой-то попыткой дезинформации, или грязный сигнал может идти, когда тем или иным информационщиком используется не очень точная цитата для того, чтобы исказить слова политика или чиновника. То есть мы скорее идем не от каких-то наших «хотелок», а от консервативного подхода, от консервативных прогнозов. 

Этот консервативный прогноз — о том, что это позиционное противостояние, скорее всего, продлится до конца года. Я не ожидаю, например, каких-то переговоров, потому что украинская власть на сегодняшний день демонстрирует отказ от любых переговоров. Все эти так называемые «формулы мира», все предложения украинской стороны — они построены на каких-то «хотелках», когда предлагается: «давайте Россия уйдет с территории Украины, и только потом мы будем вести какие-то переговоры». Это довольно странные условия — ни одна страна не будет уходить с тех территорий, которые она контролирует, если на то не будет каких-то особых обстоятельств. И я думаю, что Россия, конечно же, в этом тоже не заинтересована. 

КАРЯГИН:
У нас вопрос в чате: почему просто все люди не покинули Украину? Зачем эти мучения?

Это вопрос позволяет нам напомнить, что с территории Украины бежали все-таки миллионы человек, и большая часть бежала в Россию. Плюс ко всему, нужно все-таки учитывать, что большинство населения Украины в общеевропейских и мировых стандартах зарабатывает настолько мало, что просто не могло покинуть территорию Украины, чисто из финансовых соображений. Ну, и последнее —мужское население призывного возраста сейчас не может покинуть Украину никаким легальным способом. 

ЧЕСНАКОВ:
Нет, ну подождите, давайте называть вещи своими винами. На Украине существует довольно большое количество людей, которое с большим удовольствием воюет за свою страну. Не нужно думать, что украинцы воюют из-под палки. Значительная часть тех, кто противостоит России — это националисты, ненавидящие русских. Это те, кто готов воевать, потому что считает необходимым обеспечить Украине победу. Да, там есть люди, которых загоняют на эту войну, и многочисленные видео, о которых говорил Михаил, как раз доказывают, что очень много людей не хотят воевать на Украине. Часть воюет действительно по принуждению. Но основная масса воюет исходя из своих идеологических позиций, потому что ненавидят Россию, ненавидят русский народ. 

КАРЯГИН:
У нас есть еще один вопрос, который позволяет нам мягко перейти к нашему последнему блоку: кому нужен единый день голосования на фоне остальных событий? 

ЧЕСНАКОВ:
Подготовка к единому дню голосования очень важна. Президент встречается с кандидатами в главы регионов, поэтому у нас есть информационный повод. Выборы будут в том числе и в тех регионах, которые сегодня больше всего страдают от наводнения — в Курганской и Оренбургской областях, поэтому мы обращаем внимание и, как эксперты, следим за тем, насколько чрезвычайные ситуации могут повлиять на рейтинги властей, на результат, который они получат на выборах. 

Выборы пройдут в большом количестве регионов. Я в первую очередь сосредоточен на выборах глав регионов. 8 сентября нас в 16 регионах должны состояться прямые выборы глав регионов. Кроме того, будут не прямые выборы, где глав будут выбирать депутаты законодательных собраний. 

Мой прогноз состоит в том, что в процессе формирования правительства — как это было 6 лет назад, когда формировалось предыдущее правительство, когда появились министры из числа региональных руководителей, и не только министры, но и руководители в других отраслях — мой прогноз состоит в том, что, возможно, выборов будет чуть больше, а какие-то из губернаторов, которые на сегодняшний день себя хорошо проявили, могут появиться в министерских креслах. Называются разные фамилии. Я не буду здесь гадать и не буду никого подставлять, потому что, если мы сейчас начнем анализировать шансы того или иного успешного главы региона, мы можем принести ему скорее больше вреда, чем пользы. 

Думаю, что два-три губернатора могут войти в состав нового кабинета и занять какие-то важные места, потому что они знают жизнь в регионе, они знают, что происходит непосредственно у граждан. Я знаю, что у Путина есть такая установка — регулярно задействовать кадровые лифты и привлекать на федеральном уровне тех, кто посмотрел на жизнь, посмотрел на то, как работают институты власти на местах и в регионах.

КАРЯГИН:
По поводу формирования нового правительства действительно появляется много сигналов. Пока не очень понятно, на чем они основаны, но, тем не менее, идет дискуссия о том, кто из глав регионов может перейти в правительство.

Напомню, что в 13 регионах у нас избираются еще и региональные парламенты, и есть важная кампания в Московскую городскую думу. 

Там вырисовывается интересная кампания относительно возможного участия, в том числе антисистемной оппозиции, которая пытается сформировать какую-то инициативную группу по выдвижению в качестве кандидатов в депутаты Московской городской думы. Учитывая, что московские выборы традиционно привлекают всегда наибольшее внимание, они будут, мне кажется, наиболее интересными с точки зрения информационной повестки, плюс к всему, провокационные истории тоже будут присутствовать. 

ЧЕСНАКОВ:
Я думаю, что на московских выборах мы не увидим каких-то радикальных оппозиционеров в числе кандидатов. У власти есть все инструменты для их отсечения и выведения радикальных несистемщиков за пределы нормальных политических кампаний. 

Интересны будут вопросы явки почти во всех регионах, потому что одно дело, когда у вас выборы в единый день голосования проходят как одни выборы в году, а другое дело — провести выборы через полгода после такой мощной президентской федеральной избирательной кампании, когда очень высокая явка, очень высокий результат, который получен главой государства. Тут для ряда регионов могут быть проблемы. Я хотел бы напомнить, что на прошлых выборах, например, явка в Петербурге, где будут избирать главу губернатора, была 30%. Это очень маленькая явка. Я не знаю, какой она будет в этом сентябре. Но это очень интересная история. 

Что касается выборов в Московскую городскую думу, то, полагаю, там тоже явка будет не такая высокая. И понятно, что будут использовать разного рода инструменты мобилизации, такие как дистанционное электронное голосование, возможно, многодневное, трех- или двухдневное голосование. Но, по большому счету, проблема явки будет присутствовать. После каждых федеральных кампаний происходит небольшое мобилизационное охлаждение. Это принципиально важно. 

Кроме того, интересно будет понаблюдать, какие результаты получат те или иные главы регионов. Мы называли Курганскую и Оренбургскую области, в которых сейчас чрезвычайные ситуации. Не очень понятно, как избиратели будут оценивать деятельность властей в этих регионах. А она, между прочим, разная. В Курганской одна модель поведения, в Оренбургской — другая. 

Но есть и другие регионы. Посмотрим, что будет происходить, например, в Волгограде или в Башкортостане. Выборы будут в Мурманской, в Сахалинской областях, Липецкой, Курской. Липецк и Курск, напомню, — это регионы, в которых часто происходят будоражащие атаки украинских беспилотников, которые раздражают граждан. Посмотрим, сохранится ли на региональном уровне этот процесс, который мы называем консолидацией вокруг флага.

Запись эфира