Мода на соцопросы превращает политику в театр абсурда

политологГлеб Кузнецов

Вероятность массовых протестов в России впервые с 2009 года превысила 40%, согласно опросу «Левада-центра». С начала 2000-х протестный потенциал два раза достигал данной отметки: в январе 2005 года из-за монетизации льгот и в марте 2009-го — из-за экономического кризиса и падения доходов.

О том, почему рост протестных настроений не вылился в массовые митинги, «Актуальным комментариям» объяснил руководитель экспертного совета Экспертного института социальных исследований (ЭИСИ) Глеб Кузнецов.

— Протест — это не сферическая вещь в вакууме, это — реакция людей на острое событие. Протест — это пощечина, которую общество дает государству. Эмоциональная прежде всего реакция. Гражданам вдруг — в моменте — становится очень плохо и они начинают протестовать. Если не происходит события-триггера, делающим ситуацию невыносимой, то недовольство остается недовольством годами, и никакого выхода не имеет.

Так было в 17-ом, когда триггером протестов в Петрограде стало физическое отсутствие хлеба в магазинах, так было на Болотной, когда протесты были реакцией на выборы, так было в любимом всеми сегодня примере с монетизацией льгот, когда пенсионеры после Нового года привычно пошли ехать бесплатно в общественном транспорте, но их туда не пустили.

Понятно, что сегодня людей тревожит экономическое состояние, и они предполагают, что такой вызов-триггер может появиться в экономике. Но он может и не появится, или быть не острым — растянутым во времени — и никаких уличных протестов не вызвать.

Пенсионная реформа, как я уже неоднократно говорил, сама по себе не сможет вызвать острые протесты, поскольку в каждый момент времени этот вызов наступает для крайне малого количества людей. Реформа растянута во времени и не застрагивает подавляющее большинство граждан. Молодежь о пенсии не думает, пенсионерам действующим реформа только в плюс, то есть гипотетически обиженной становится только социальная группа 45-50 лет, да и то так как повышение пенсионного возраста происходит долго и поэтапно, то это сильно сглаживает остроту переживаний.

Да, рейтинг пенсионной реформы низкий, но реальный протестный потенциал — еще ниже. Это парадокс, но так и есть. Грубо говоря, идея Минобороны о переписи всех джипов и их возможной конфискации в связи с геополитической обстановкой — значительно более протестоемкая, чем пенсионная реформа. Если начнут изымать джипы — появится класс людей, у которых прямо сейчас на их глазах отобрали джип и они — в моменте — молчать и сидеть тихо не будут.

Что будет дальше с протестной динамикой? У нас с этими социологическими опросами все посходили с ума. То абстрактные протесты, то космическая программа США — скоро будут спрашивать об отношении людей к теории относительности. Текущий социологоцентризм во внутренней политике производит впечатление театра абсурда. Люди на все лады повторяют очевидное — «мы против всего плохого и за все хорошее» — а эта очевидность упаковывается в разные обертки и выдается за откровение, требующее далеко идущих выводов и коррекции государственной политики.

Большинство публикуемых сейчас опросов не стоит даже бумаги, на которой они были напечатаны. Это просто способ социологов оправдать свое существование и доходы. И пример опроса про абстрактные протестные настроения по абстрактным экономическим поводам — яркий тому пример.