Не болтать: как закрытость становится основой государства

Эпоха информационной открытости власти, которая была трендом в период президентства Медведева, окончательно завершилась. Открытое правительство упразднено, министр открытого правительства Михаил Абызов, по слухам, бежал из России, а власть сконцентрировала свое внимание на том, как обезопасить государственную информацию от любопытных глаз, в первую очередь иностранных.

Освобождение от оков информатизации

Два года назад я писал о том, что власть «попала в ловушку медведевской информатизации». В 2012-2014 годах сложилась парадоксальная ситуация: Владимир Путин начал постепенно корректировать политический курс страны, но не во всех направлениях это удалось сделать быстро. Например, именно в майских указах Путина впервые появляется словосочетание «открытые государственные данные», хотя очевидно, что это плоды информатизации, инициированной Медведевым в 2008 году.

Неоинституционалисты могли бы объяснить этот процесс через концепцию «колеи развития» (path-dependence) Дугласа Норта. Технологические процессы, которые успели устояться, не так-то легко изменить, поэтому иногда даже ошибочные или же вредные правила приобретают форму устойчивых институтов. Но информационная открытость была слишком молодым явлением, чтобы превратиться в устойчивую практику, это подтверждает и тот факт, что от нее практически избавились. Пусть на это потребовалось несколько лет, но все же.

Лучше ситуацию объясняет неполный трансфер инновации, который и был оборван в 2012 году. Очевидно, что и информационная открытость, и открытые данные — это инновации, которые российские власти пытались скопировать с западных образцов. Неполный перенос института заключается в половинчатости решений, которые зачастую радикально отличаются от оригинала. В случае российского Открытого правительства и открытых данных такие недоработки обнаруживаются на нескольких уровнях, от концептуальной проработки курса до технической реализации. В довершении следует добавить, что фактически трансфер инновации был прерван, и ее воплощение еще в течение двух-трех лет шло по инерции, которая свойственна некоторым реформам.

В 2016-2017 годах наблюдался переходный период, когда импульс инновации стал постепенно затухать, а само нововведение не получало дополнительных ресурсов для развития. Итогом стало то, что сначала открытость власти выпала из информационной повестки, а затем фактическое положение вещей было закреплено и в формальном поле. В новой структуре правительства не нашлось места Открытому правительству, чьи полномочия были перераспределены в пользу Минэкономразвития, у которого сейчас есть куда более важные задачи.
Параллельно протекали и обратные процессы, которые только ускорили уход от темы открытости.

Барьеры

Законодательство в сфере права на доступ к информации и открытых государственных данных практически не менялось последние несколько лет. Это при том, что IT — динамично развивающаяся сфера, которой постоянно нужны обновления нормативного поля.

Однако вместо этого в российском праве появился целый ряд ограничительных мер, которые создают дополнительные барьеры не только в праве на доступ к государственной информации, но и в работе с информацией вообще. Речь, конечно, идет о «пакете Яровой», о требованиях Роскомнадзора хранить персональные данные россиян на серверах, расположенных на территории РФ, о массовых блокировках сайтов и сервисов и попытках ужесточения контроля за социальными сетями.

Инструменты жесткого административного регулирования в такой среде похожи на попытки проведения операции на глазах при помощи топора и ножовки. Отчасти этим и объясняется постоянный перенос полномасштабной реализации требований «пакета Яровой», который просто убьет некоторые сферы IT-рынка.

Важно не только изменение инструментов работы с информационным пространством, но и смена парадигмы, что стало определяющим для индустрии. Информационная открытость теперь представляется не как возможность для гражданского общества, а как угроза национального масштаба, которой могут воспользоваться внутренние враги или же международные оппоненты.

Открытость как уязвимость

Объяснение принятия «пакета Яровой» — террористическая угроза. Сейчас звучат предложения по засекречиванию информации о госзакупках и международных экономических связях крупных госкомпаний, которые могут попасть под американские санкции уже в ноябре этого года. Например, «Газпром» на прошлой неделе удалил с сайта перечень своих «дочек». Скорее всего, его примеру в скором времени могут последовать другие госкомпании.

Еще летом 2017 года Госдума одобрила законопроект, разрешающий засекречивать данные об имуществе высших чиновников России. Это решение тоже было мотивировано соображениями безопасности.

Также в России уже практически два года действует Доктрина информационной безопасности, в которой закреплены довольно консервативные взгляды на информационную свободу.

Следующей на очереди является сфера персональных данных россиян. Не первый год со стороны чиновников звучат предложения доработать нормативные акты, регулирующие правила работы с персональными данными, а также создать глобального оператора, возможно, на базе Роскомнадзора, который бы устанавливал правила игры в этой сфере. Это решение позволило бы взять под контроль сферу больших данных, которая пока остается относительно свободной.

Цифровая экономика не означает цифровую свободу

Известно, что российские власти в последние годы сконцентрировали свое внимание на программе «Цифровая экономика», на реализацию которой только в 2018 году запланировано потратить несколько миллиардов рублей. Однако, как и обычная экономика может быть командно-административной, так и в цифровая экономика может реализовываться в закрытой цифровой среде.

Власть же в случае с цифровой экономикой повторяет ошибки неполного трансфера инновации, беря на борт только то, что ей кажется нужным. Избирательный подход может быть эффективным на первых этапах, однако в итоге реципиент получит совершенно иной результат, отличный от оригинала.

Информационная открытость в России — это необитаемые острова. За несколько лет (2008-2013) была создана инфраструктура, но сейчас она фактически стала никому не нужна. Сначала эти острова покинули чиновники и госорганы, которые перестали выполнять требования законодательства, сейчас их оставили и гражданские организации, которым на них стало попросту нечего делать. Сейчас в тренде другие темы, а перед властью стоят совершенно иные задачи.

Михаил Карягин, политолог