Племянники Пелевина
литературный критикВиктор Топоров
Март месяц у меня традиционно посвящен современной русской прозе. То есть читаю-то я ее круглый год, но в марте, к началу которого обычно бывает сформирован лонг-лист «Национального бестселлера», как ответственный секретарь этой премии читаю буквально не разгибаясь. Тридцать-сорок романов плюс еще десяток томов (или рукописей) всевозможной литературной экзотики (скажем, уморительно смешная рукопись «Толерантная такса») – такова моя ежегодная мартовская норма. А когда чужие книги идут перед тобой густым косяком, волей-неволей улавливаешь определенный тренд.
Тренд русской прозы этого года – восприятие 1990-х сквозь призму 2000-х. Сами 2000-ые здесь, как правило, доведены только до 2008-го, но предчувствие кризиса ощущается всеми (и, кстати, на мой взгляд, тут явный анахронизм – кризиса не предугадывал никто).
Основные герои нынешней прозы – москвичи или, чаще, «новые москвичи» мужского пола и приблизительно 1970 г.р.; все они работают или работали в политическом пиаре и/или в коммерческой рекламе, так сказать, копирайтерами, но не чуждаются и литературного творчества (как, допустим, герой романа Валерия Былинского «Адаптация», на протяжении всего романа сочиняющий книгу, которая тоже называется «Адаптация»); все вкусили плодов общества потребления, хотя и не оценили их в полной мере; все поездили по свету, а примерно половина попробовала и временную эмиграцию, но нигде не зацепились; чуть ли не у каждого «нарисовался» в 1990-ые шанс нечаянно разбогатеть (в разном диапазоне – от четверти миллиона до нескольких миллионов у.е.), а вот сейчас, в 2000-ые, на их миллионы всерьез покушаются солидные господа, на стороне которых (как у общего прародителя подобной прозы Виктора Пелевина) до поры до времени играет солидный, но непредсказуемый Господь.
Поколение 1970 г.р. (авторы, как правило, ровесники своих героев) характеризуется здесь по факту как «новые бодрые» или «новые довольные» (Андрей Рубанов в романе «Психодел»), но, вместе с тем, и как бы «новые разочарованные». Объяснение этому разочарованию находим все у того же Былинского: «поколение загашника». В том смысле, что это последнее поколение, которому в определенной мере привиты моральные качества «строителей коммунизма» (во многом совпадающие, напомню, с евангельскими заветами), и отложено само это поколение как-то на потом – отложено, да так и не востребовано. Отложено на все 1990-ые, да так и не востребовано в 2000-ые. А когда кубышку наконец распечатали, выяснилось, что эти банкноты уже исключены из обращения.
Но все они, разумеется, интеллектуалы и, не в последнюю очередь, более-менее незадачливые герои-любовники. Рассказчик в романе Владимира Козлова «Домой» был в 1990-ые политтехнологом, вместе с группой коллег приведшим к мэрской власти какого-то краснопиджачного бандита, - и каждый из них получил за свое грехопадение по полпроцента акций «лежащего» градообразующего завода. Но в 2000-ые завод «поднялся» на оборонном заказе, а всех «полупроцентников» отстреляли по одному. Главного героя для этого пришлось не без «медовой ловушки» выманить из Чехии.
А вот главного героя романа Алексея Евдокимова под характерным названием-спойлером «Слава богу, не убили» выманили уже из Шотландии – выманили, чтобы, опять-таки, разобраться с мифическими миллионами. Правда, как видно из названия (и не очень убедительно замотивировано в тексте), его все-таки не убили, зато безжалостно расправились со всеми, кто оказался рядом. Роман буквально пестрит сценами инфернальной жестокости; Козлов (и даже Рубанов, не говоря уж о Былинском) в этом смысле куда деликатнее.
Герой «Психодела» зарабатывает свою скромную «пятерку» в месяц изготовлением и продажей эксклюзивных аквариумов, но он наследник дедовской квартиры в пять миллионов долларов и жених умницы и красотки – и квартиру, и девушку у него решает отобрать зловещий бандит, просидевший в тюрьме первую половину 2000-х и теперь спешащий восстановить 1990-ые – и по факту, и по духу… Попытку эту буквально в последний миг пресекают – как буквально в последний миг не дают погубить главного героя примерно того же розлива (и всех вокруг него) в фантастической повести Марии Галиной «Медведки», в которой вещая Геката и сын ее (?) Ахилл являются в наш мир опять-таки наполовину бандитами, наполовину нуворишами.
Даже в романе куда более зрелого (годами) и изощренного в плане сюжетостроения Сергея Кузнецова «Хоровод воды», в котором формально описывается жизнь некоей разветвленной семьи чуть ли не за сто лет, на самом деле на первый план выходит все та же коллизия «девяностые-нулевые» - коллизия, если кто не забыл, пелевинская (а в сильно упрощенном варианте – минаевская).
Однако все упомянутые в колонке авторы ориентируются, разумеется, не на Сергея Минаева и даже не на Виктора Пелевина, а скорее уж на американский нуар с примесью Чарльза Буковски и Брета Истона Эллиса, но получается у них всё равно отчетливо под Пелевина. С которым все они, кстати, в лонг-листе «Нацбеста» и конкурируют – и не без шансов на попадание в шорт-лист.
Виктор Топоров, специально для Актуальных Комментариев
