Важнейшее из американских искусств
литературный критикВиктор Топоров
В инаугурационной речи, обнародовав свое желание вернуть США всемирное моральное лидерство, Барак Обама сказал также, что еще шестьдесят лет назад его темнокожего отца в Вашингтоне пустили бы далеко не во всякий бар. Да и полы подметать далеко не во всякий бар взяли бы, добавим мы от себя. В американской столице — стойкое черное большинство, но живет оно в дальних районах, опоясывающих традиционно белый Сити, где не больно-то жалуют не только негров, но и евреев.
Всего четыре года назад вышел первый сезон знаменитого «Доктора Хауса». В одной из серий Грегори Хаус спасает сорокалетнего кандидата в президента США — темнокожего сенатора-демократа, даже внешне изрядно смахивающего на Обаму. «Но президентом вам все равно не стать, — говорит ему эскулап. — Белый дом, он, знаете ли, называется белым не только из-за цвета стен». — Знаю, — соглашается сенатор, — но иные поражения бывают важнее побед!
Политический диагноз доктора Хауса оказался неверен. Америка, «сев на двойного рака» (так называют картежники число 44), впервые в своей истории выбрала президентом афроамериканца. В сенсационной можно даже сказать, сногсшибательной победе Барака Обамы, наряду с уникально выигрышным общеполитическим раскладом, чрезвычайно существенную роль сыграли, на мой взгляд, кино и телевидение.
Именно они, регулярно и целенаправленно воздействуя на массы, сформировали не только общественно приемлемый, но и привлекательный (в том числе, и политически) образ цивилизованного афроамериканца — высококлассного специалиста, высокопоставленного чиновника или военачальника, мудрого судьи, блестящего адвоката, отличного семьянина, усердного прихожанина, — и, при всем при этом, человека, ни в коей мере не затронутого комплексом представителя нацменьшинств, хотя и не забывающего о собственном «низком» происхождении. В кино таких персонажей играют, например, Морган Фримен и Дензел Вашингтон.
Любопытно, что художественная литература США резко расходится в этом плане с кинематографом и телесериальной продукцией. «Положительные» афроамериканцы встречаются и в романах, но здесь они либо бунтари, либо музыканты, либо (как в «Другой стране» афроамериканского классика Болдуина) «люди лунного света», то есть утонченно страждущие гомосексуалисты. А другой классик — еврей Норман Мейлер — в программном эссе «Белый негр» — и вовсе проводит знак равенства между темной кожей и волей к разрушению всего и вся.
А что в жизни? Есть и темнокожие военачальники (Колин Пауэлл), и темнокожие дипломаты (Кондолиза Райс), и, предположительно, темнокожие ученые и управленцы, врачи и судьи. Есть, но сколько их? И здесь мы сталкиваемся с проблемой, которой в свое время занимались — на примере горьковской «Матери» — теоретики «социалистического реализма».
«Пелагея Власова — типичный образ!» — ликующе восклицали они. «А много ли было таких матерей фактически? — осторожно возражали им полудиссиденты. — Да была ли хоть одна?» — Может, и не было, — отвечали соцреалисты, — но должна была быть непременно! Горьковская «мать» — это типичный образ в идеальном опережающем преломлении!
Вот такой образ президента Обамы — в идеальном опережающем преломлении — и создало важнейшее из американских искусств: кино рука об руку с телевидением. А насколько он не просто отвечает канонам соцреализма, но и соответствует действительности, американцам, да и всему человечеству, предстоит узнать в самое ближайшее время.
