Статья
2077 19 января 2022 9:05

Власть в современном мире: ECFR представил «Атлас силы»

Власть в современном мире — это больше не контроль над сушей и океанами, пишет директор Европейского совета по международным отношениям (ECFR) Марк Леонард. По его словам, теперь она определяется контролем над потоками людей, товаров, денег и данных, а также через связи, которые страны устанавливают между собой. Только те государства, которые ясно видят новую карту геополитической мощи, смогут управлять современным миром, говорит он. 

ECFR представил «Атлас силы», который описывает структуру связей и потоков в сегодняшнем глобализированном мире. Цель этой карты — описать ключевые сферы власти (экономика, технологии, климат, люди, военная область, здравоохранение и культура), а также показать, кто из стран может осуществлять контроль над ними. 

«Внимательно изучая каждую из сфер, можно увидеть, как различные государства уже пытаются захватить то, что они считают наиболее важным, а также то, что это означает для будущих конфликтов. Многие люди говорят о новой холодной войне между США (как „лидером свободного мира“) и Китаем, который сотрудничает с Россией. Однако в самой природе власти произошли кардинальные изменения. Даже если наш мир не определяется мировыми войнами, он наполнен глобальными конфликтами, поскольку каждая из сфер становится полем битвы», — говорит Леонард. 

По его словам, сейчас все страны находится в пороговом состоянии, когда нет формальных войн, однако нет и мира. Эксперт отмечает, что хаотичный вывод американский войск из Афганистана — картина, знаменующая завершение эпохи доминирования США. 

«На протяжении сотен лет европейцы были в центре геополитики — либо как двигатели истории, либо как самое важное поле битвы в мире. После окончания холодной войны мы думали, что основной урок Европейского союза — взаимозависимость уменьшает конфликты, превращая врагов в друзей — может быть применен к остальному миру. Однако Соединенные Штаты ясно дали понять, что они отворачиваются от Европы и Ближнего Востока, чтобы сосредоточиться на Индо-Тихоокеанском регионе», — отмечается в публикации. 

Директор ECFR отмечает, что США показали, что надежда на использование взаимозависимости для создания многостороннего мирового порядка уступила место разъединению и соперничеству мировых держав.

«Европейцы надеялись, что новый мир будет определяться потоками товаров и услуг, а не геополитическими блоками, и правами отдельных лиц, а не конкурирующих государств. Они пытались построить новый мир, основанный на объединенном суверенитете, взаимовыгодных связях и нормах, которые в итоге примут все. Но национальный суверенитет оказался слишком устойчивым, взаимозависимость — слишком обоюдоострой, а нормы — слишком спорными», — следует из доклада.

По мнению Леонарда, на старых картах государства были четко определенными образованиями, которые защищали себя от влияния других. Однако в глобализированном мире взаимозависимость — это новая реальность во всем: от торговли, инвестиций и цепочек поставок до потоков людей и информации.

«В эпоху, когда государства используют свою взаимозависимость друг против друга, власть больше не определяется контролем над сушей, океанами или даже нормативным влиянием „мягкой силы“. Поскольку государства соревнуются за контроль над такими связями, эти потоки пересекают сферы влияния, формируя новую карту геополитической власти. Только тот, кто ясно увидит эту карту, сможет управлять современным миром», — пишет эксперт. 

Каждое эссе в докладе ECFR посвящено одной из семи ключевых областей «Атласа силы». 

Так, Джонатан Хакенбройх рассказывает, как доступ к рынку вместе с другими экономическими инструментами, такими как экспортный контроль, санкции и регулирование данных — стали основным невоенным полем битвы политики мировых держав.

Он проводит различия между наступательными инструментами, которые правительства могут использовать для реализации политики, увеличивающей их экономическое и геополитическое влияние, и оборонительными инструментами, ограничивающими уязвимость страны. Однако усилия по наращиванию оборонительного и наступательного потенциала в экономической сфере могут иметь негативные последствия для экономики. 

Хакенбройх оценивает попытки мировых держав идти по этой тонкой грани, подчеркивая недостатки, с которыми сталкивается ЕС в экономической и финансовой сфере. 

«Доминирование американского доллара дает Вашингтону исключительную возможность действовать в качестве привратника мировой финансовой системы. С помощью санкций в отношении юридических лиц и компаний у США есть много возможностей принудить другие государства к соблюдению собственных правил. И, как это ни парадоксально, страны, которые наиболее уязвимы к этому давлению, находятся в Европе, потому что они наиболее подвержены воздействию американской финансовой системы — и меньше всего привыкли думать, что им нужно защищаться от Америки», — пишет Хакенбройх.

При этом он отмечает, что в долгосрочной перспективе Китай может стать еще более значительным игроком в этой области. По его словам, две трети стран уже торгуют с КНР больше, чем с США. 

«Но самые большие изменения происходят из-за того, что Си Цзиньпин меняет экономическую модель Китая, основанную на экспортном росте, на модель „двойного обращения“. В рамках этой системы цель состоит в том, чтобы иметь две параллельные экономики — внутреннюю, которая защищена от международного давления, и внешнюю, которая позволяет Китаю использовать зависимость других стран, чтобы усилить свое международное влияние», — говорится в публикации.

Между тем Хосе Игнасио Торребланка описывает в своем эссе, как сегодня страны конкурируют за критически важную цифровую инфраструктуру, сырье и новые отрасли, такие как искусственный интеллект (ИИ), управление потоками данных, полупроводники, 5G и мобильное оборудование, а также квантовые технологии. 

«Новые технологии используются для иностранного влияния, дезинформации и кибератак. Это привело к очень низкому уровню общественного доверия к технологиям. Китай и США снова размышляют о сферах влияния и пытаются заманить страны в их технологические экосистемы», — говорит эксперт.

В 2019 году на компании со штаб-квартирами в США и Китае приходилось 90% рыночной капитализации, 70 крупнейших цифровых платформ (68% и 22% соответственно), 75% всех патентов, связанных с технологиями блокчейн, 75% рынка облачных вычислений и 50% глобальных расходов на Интернет. 

«США по-прежнему имеют огромные преимущества в этой области. Рыночная капитализация американских компаний означает, что они могут превзойти или скупить любых потенциальных конкурентов на более мелких рынках. США также доминируют в мире по центрам обработки данных и использованию широкополосной связи. Китай вновь становится все более важным игроком. Он лидирует по инвестициям в исследования и разработки, поскольку его инициатива „Сделано в Китае 2025“ направлена ​​​​на то, чтобы превратить страну в доминирующего игрока во многих технологиях будущего, от ИИ и квантовых вычислений до аккумуляторов и „умных городов“», — следует из доклада. 

По мнению эксперта, самыми большими проигравшими в новом мире являются Африка и Южная Азия, которые все еще находятся в автономном режиме, хотя это также делает их менее уязвимыми для кибератак. Европейцы, напротив, только начали смотреть на технологии через призму геополитики. ЕС находится между США и Китаем; он терпит неудачу на обоих фронтах — технический суверенитет и конкурентное преимущество, считает Торребланка. 

В свою очередь Алекс Кларк и Сюзи Деннисон рассуждают, как изменение климата и отказ от углеродной экономики меняют динамику власти в современном мире. По мнению экспертов, большая часть оставшихся запасов нефти, газа и угля превратится в бесхозные активы с потенциально разрушительными последствиями для основных экспортеров. 

«В краткосрочной перспективе больше всех проиграют производители с высокими издержками, такие как США и Канада. Но, в конце концов, даже самые низкозатратные производители в ОПЕК, такие как Саудовская Аравия, Катар, Ирак и Кувейт, скорее всего, увидят, что добыча ископаемого топлива станет экономически невыгодной», — прогнозируют они. 

По мнению Кларка и Деннисон, страны и регионы с наибольшими солнечными и ветровыми ресурсами и с наименьшими затратами имеют явные преимущества в этой области, как и государства, обладающие важнейшим сырьем, необходимым для перехода к «зеленой» энергетике. 

Фиона Адамсон и Келли Гринхилл пишут о миграции и мобильности людей. По их мнению, большое население или привлекательность в качестве популярного направления для мигрантов, студентов или туристов могут быть источником власти, но также могут создавать зависимость и уязвимость.

«Трудовые мигранты, беженцы, туристы, студенты и мировая элита — все они становятся потенциальными фигурами на стратегической шахматной доске, на которой государства соревнуются за преимущества и влияние», — считают эксперты. 

Адамсон и Гринхилл различают разные миграционные цели. Так, например, США и Германия являются «странами-миграционными магнитами», а Сент-Китс и Невис превращают гражданство в товар. 

Авторы подчеркивают, что идея использования миграции в качестве оружия является удивительно распространенной стратегией, которую государства по всему миру уже давно используют для достижения широкого круга политических, военных и экономических целей. Но в сегодняшнем глобализированном мире все более важно сохранить способность управлять трансграничной мобильностью посредством эффективной политики иммиграции, говорят они. 

Между тем Ульрике Франке показывает, как новые технологии и альянсы меняют баланс сил в военной сфере. Глобальные расходы постоянно росли в течение последних двух десятилетий и в прошлом году, по данным Стокгольмского международного института исследования проблем мира, достигли почти $2 трлн (из которых почти 40% приходится только США).

«Такие факторы, как расходы на вооруженные силы, обладание ядерным оружием и количество зарубежных военных баз, приобретают все большее значение. Технологические разработки, такие как вооруженные дроны, кибернетика и искусственный интеллект, могут изменить военный баланс и подчеркнуть, что не только обладание новыми технологиями, но и стратегии их использования определяют, кто имеет преимущество», — считает Франке. 

По ее словам, американский военный потенциал, вероятно, будет поддерживаться высоким уровнем расходов на оборону, ядерной энергией, зарубежными базами, боевым и другим военным опытом, а также независимой оборонной промышленностью. Одновременно с этим Китай становится лидером в области кибермощи, военных спутников и военных технологий.

«Самыми большими проигравшими в этом мире являются африканские страны (некоторые из которых переживают конфликты и имеют слаборазвитые вооруженные силы) и ближневосточные государства (некоторые из которых также переживают конфликты, в то время как другие имеют высокие военные расходы, но все еще отстают в технологическом плане)», — говорится в докладе. 

Между тем Энтони Дворкин описывает, как пандемия изменила ситуацию в глобальном здравоохранении. Эксперт отмечает, что правительства вступили в ожесточенную конкуренцию за медицинские товары, которые могли помочь снизить уровень заболеваемости и позволить бизнесу и людям вернуться к нормальной жизни. 

«Общественное здравоохранение стало основным показателем эффективности правительства во времена системной конкуренции. Восточная Азия, Юго-Восточная Азия и Австралазия показали лучшие результаты в сдерживании распространения болезни; США и Европе менее хорошие. Китай доминирует в производстве средств индивидуальной защиты и вместе с Индией, Европой и США играет ведущую роль в производстве фармацевтических препаратов», — пишет он. 

По его словам, это создает зависимость, которую государства могут использовать в качестве оружия. В частности, до пандемии ЕС был крупнейшим в мире производителем вакцин, за ним следовала Индия. В настоящее время, Китай является лидером не только по производству, но и по экспорту препаратов.
В конечном счете способность государств использовать свои ресурсы власти во многом зависит от культуры, говорится в докладе. 

«После окончания холодной войны было ощущение, что „мягкая сила“ будет формировать мир, поскольку многие страны, казалось, приняли либеральную демократию и свободный рынок. Это сформировало фон для четвертой волны демократизации и расширения ЕС», — следует из публикации.

Между тем Иван Крастев и Леонард считают, что мир вступил в решающую новую фазу. 

«Мы обсуждаем три тенденции, изменяющие соотношение сил в этой области: настроение „культурной деколонизации“, которое останавливает распространение западных идей, трансформация демократии и переход от использования силы примера в качестве источника „мягкой власти“ к использованию уязвимости других систем», — подчеркивают эксперты.

В частности, они приводят в пример развитие успешных альтернатив американской поп-культуре и Голливуду, например, К-поп, Болливуд и турецкие сериалы.

«Это ведет к многополярному миру идей, в котором любой универсалистский проект может вызвать ответную реакцию», — заявляют Крастев и Леонард.

Как пишет Леонард, вместе вышеперечисленные сферы образуют новый «Атлас силы». По его словам, они демонстрируют, что в современном мире власть осуществляется не кораблями, проходящими через спорные воды, а людьми, товарами, деньгами и данными через области связи. 

«Однако простого понимания этой новой динамики власти недостаточно. Нужно понимать стратегии применения силы на этих новых территориях», — резюмируют Леонард.
© 2008 - 2024 Фонд «Центр политической конъюнктуры»
Сетевое издание «Актуальные комментарии». Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-58941 от 5 августа 2014 года, Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-82371 от 03 декабря 2021 года. Издается с сентября 2008 года. Информация об использовании материалов доступна в разделе "Об издании".