Южно-осетинские инициативы
Новый договор о дружбе и взаимной помощи, в котором будет предусмотрено создание до конца года единого контура безопасности между Россией и Абхазией, может стать трехсторонним: переговоры о присоединении к нему ведет с Абхазией Южная Осетия, сообщают «Известия» со ссылкой на посла Южной Осетии в Абхазии Олега Боциева.
«В настоящее время нами совместно с абхазской стороной прорабатывается возможность заключения с Россией договора по присоединению Южной Осетии к единому контуру безопасности. Пока точно не известно, будет ли это единый трехсторонний договор или же республикой будут заключены отдельные договоры с Россией и Абхазией, но работа идет», - рассказал изданию Олег Боциев.
Однако, по его словам, условия для создания единого оборонного контура Южной Осетии и России будут отличаться от тех, что были оговорены между Россией и Абхазией.
«Его содержание пока обсуждается, хотя уже понятно, что в него будет включена, в первую очередь, военная составляющая, далее будут прописаны условия для экономической и информационной безопасности нашего региона», - добавил Боциев.
Абхазские власти подтверждают информацию о переговорах. По словам вице-президента Абхазии Виталия Габния, речь идет о заготовке для создания мощного блока – «по примеру и в противодействие НАТО», - передает«Интерфакс». По его словам, Южная Осетия может присоединиться к контуру безопасности уже этой осенью. В самой Южной Осетии стремятся подписать договор еще раньше – уже к концу этого месяца.
Ни Абхазия, ни Южная Осетия не могут вступить в Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), потому что другие члены этого военно-политического союза стран бывшего СССР не признают их в качестве государств.
Руководитель аналитического агентства «Alte et Certe» Андрей Епифанцев в интервью «Актуальным комментариям» сравнил перспективы трехстороннего подписания договора с созданием аналога Таможенного союза для непризнанных республик. Этот опыт, по мнению эксперта, в определенных обстоятельствах может пригодиться России и для выстраивания международного диалога с Луганской и Донецкой Народными Республиками.
Член ОПРФ, лидер Общероссийского профсоюза негосударственной сферы безопасности Дмитрий Галочкин отметил, что в случаях напряженных отношений Абхазии и Южной Осетии с Грузией перманентная защита лучше, «чем потом на развалинах городов доказывать, что на вас кто-то когда-то напал».
Ранее, 27 августа стало известно, что Россия и Абхазия до конца года планируют подписать Договор о союзничестве и интеграции. Эта тема обсуждалась в ходе встречи президентов России и Абхазии – Владимира Путина и Рауля Хаджимбы.
Присоединение Южной Осетии к единому контуру обороны России и Абхазии – закономерная инициатива. Мы помним, что в 2008 году Грузией была развёрнута война против Южной Осетии, и мирные города бомбили. На сбор доказательств и международных экспертиз, подтверждающих нападение со стороны Грузии, потребовались годы.
Организация безопасности должна быть процессом постоянным, непрерывным и поддерживаться предупреждением внешних и внутренних угроз. Народы Южной Осетии и Абхазии имеют право на безопасность своих государств. Поэтому инициатива о создании единого оборонного контура актуальна и своевременна. Проще перманентно защитить себя, чем потом на развалинах городов доказывать, что на вас кто-то когда-то напал.
Вполне можно ожидать, что действия по созданию общего контура могут быть неправильно восприняты, неправильно поняты другими странами, но, по крайней мере, мы убережём изначально другие стороны от необдуманных действий. Они будут понимать, что в случае развёртывания какой-то агрессии мы сможем дать отпор, у нас будет концепция стратегии защиты, в том числе военными и другими способами созданного контура безопасности. Это убережёт многих от необдуманных действий. Саакашвили испытывал некоторые иллюзии – что можно напасть на соседнюю страну и бомбить мирные города. Чтобы не испытывали таких иллюзий в дальнейшем, нужно, чтобы изначально было понятно – мы в едином союзе и мы создаём единую систему обороны.
Трехсторонний договор о дружбе и взаимной помощи России, Абхазии и Южной Осетии, в котором будет предусмотрено создание до конца года единого контура безопасности – дело хорошее. Это наши союзники с высокой степенью интеграции.
Коль скоро мы ставим на первую ступень важности, в отдельный аспект оборону, то здесь необходимости в этом договоре не существует. Даже если взять в расчет постоянные попытки Грузии вступить в НАТО. Грузия обсуждает вступление в НАТО ещё с 1995 года. Ещё покойный Эдуард Шеварднадзе тему поднял, а перспектив нет никаких и сейчас. После 2008 года, и после украинских событий они стали ещё меньше.
Что было бы, если бы в 2008 году Грузия вступила в НАТО, и неуравновешенный Саакашвили начал бы бомбить Цхинвал? Что было бы тогда? Либо это ядерная война, чего никому не хочется, либо США пришлось бы делать хорошую мину при плохой игре. Как вариант, объяснять всем, что Грузия – член НАТО, но в данном случае она выступает не членом НАТО и США ей не оказывает военную помощь. И тогда бы молодые и новые члены НАТО – все эти Латвии, Эстонии и т.д. – они бы знали, что если вдруг у них возникнет ситуация острого конфликта с Россией, НАТО их тоже кинет. То же самое с Украиной.
Поэтому в военном смысле у Грузии нет перспектив по вступлению в НАТО, и сейчас даже ещё меньше. То, что Грузия нападёт на Абхазию, Южную Осетию – сейчас вообще не реально. Там стоят наши войска, и в определённом смысле они даже избыточны.
Но есть и другой военный аспект – форма подчинения российско-осетинского военного контингента – коль скоро у нас будет единый контур, там будет единое командование. То есть, подчиняться войска теперь будут одновременно и российскому и абхазскому, южно-осетинскому командованию. В политическом плане это хорошо.
Со стороны политической и административно-хозяйственной всё более понятно, более реально и осмысленно. Во-первых, начнём с того, что новый договор – это более высокая степень интеграции. То, что мы будем усиливать интеграцию, переходить на какой-то другой уровень интеграции после Олимпиады с нашими союзниками, которых не все признали, говорилось давно. До Олимпиады старались «не дразнить гусей», чтобы не повторилась ситуация 80-го года – бойкот олимпийских игр и т.д. Подразумевалось, что после мы более тесно синтегрируемся с Абхазией и Южной Осетией в какой-то надгосударственной форме.
На самом деле, в Южной Осетии последние два месяца был очень популярен лозунг о максимальной интеграции с Россией. Некоторые политики, исходя из выбранных избирательных процессов, заявили, что Южная Осетия объединится с Россией ещё до конца года. И в народе это вызвало небывало широкий положительный отклик. И когда кто-то говорил людям, что это невозможно, его обвиняли в отсутствии патриотизма, в том, что этот несчастный продался грузинам и т.д.
В Абхазии была другая ситуация. Там собственный государственный проект. Если Южная Осетия хочет непосредственного объединения с Россией, то Абхазия строит свой проект. Он во многом этнический, абхазский. Вопрос в этой республике следующий: как быть независимым от России, когда ты полностью зависишь – финансово, внешнеполитически, в военных вопросах и так далее. Это очень тонкая грань. Я не завидую абхазам, потому что пройти по этой грани очень сложно. Если мы посмотрим, как народ относился к политике, к предыдущим президентам, к Багапшу и к Анквабу, то их обоих критиковали за отношения с Россией. Но Багапша критиковали за то, что он идёт у России полностью на поводу, а Анкваба критиковали за то, что как бы отталкивает Россию, что невыгодно и даже опасно для Абхазии. Здесь крайне сложно найти «золотую середину».
Абхазия и Южная Осетия с начала этого года оказались в сложных экономических обстоятельствах. Россия уменьшила дотации республикам в 4 раза. Это очень серьёзно. Представьте, что зарплата уменьшилась в 4 раза одномоментно. С 4 до 1 млрд рублей в год.
Кроме этого, появились два наших новых конкурирующих кластера. Это Сочи, который нам, России, надо «отбивать». Когда мы говорили, что Сочи строится за деньги инвесторов, это правильно. Но государство предоставляло гарантии, что через какой-то срок, 3-4 года, мы отдадим эти вложения, государство вернёт эти деньги. То есть, если государство сейчас не пошлёт туда достаточно туристов, через три года оно само должно будут отдавать инвесторам эти деньги. Эти прямые расходы, отложенные на какой-то срок. И Крым, понятно. В Крыму у нас политический, по сути дела, туризм. Соответственно, в Абхазию едет меньше людей, потому что, по сути, Крым – это прямой конкурент Абхазии и по климату, и по условиям размещения, и по ценам.
Соответственно, у республик возникает вопрос – что делать? В этом смысле большая интеграция может быть результатом экономической заинтересованности республик.
Но если в Южной Осетии говорили, что Осетия присоединится к России, то Абхазия говорит: «Давайте мы заключим ассоциированный договор с Россией». Здесь не очень понятна степень интеграции или ассоциации, но вариант такой рассматривался. Рассматривался, но сказали, что пока политическая элита не нашла консенсус и ассоциативный договор заключен не будет. В этом смысле договор о едином контуре может быть в определённом смысле компромиссом. По крайней мере, это сообщение можно сместить в массы, и они с радостью его воспримут. Далее, есть вариант найти объективные моменты для Абхазии.
Теперь Абхазия должна рассчитывать больше на собственные силы по причинам, которые я перечислил. И Хаджимба, когда приходил к власти, пришёл именно с этой повесткой. Один из основных его месседжей был – опора на собственные силы.
Собственно пограничные проблемы с Абхазией есть. Это проблема самого перехода границы. Абхазы перевозят фрукты. Туристы из России отправляются на отдых в Абхазию. И те, и другие всегда жаловались, что сложно пересекать границу. Возникает вопрос: если у нас единый контур безопасности, то тогда давайте максимально синхронизируем наше законодательство, которое уже в какой-то степени синхронизировано.
Вопрос о каких-то таможенных тарифах на самом деле немножко смешон. Понятно, что в Осетию вообще иностранцы не едут по географическим причинам, а в Абхазию - в основном турки и немножко казахов. Но всё равно, даже если есть необходимость сделать едиными таможенные тарифы и мы это сделаем, то тогда уж точно можно снимать внутренние границы. А в таком случае у нас получится аналог Таможенного союза, но с непризнанными государствами. И вот тогда это имеет некий смысл и очень важный.
Более того, если ситуация на Украине закончится тем, что, Донецк и Луганск станут отдельной Новороссией, то у нас есть вариант взаимодействия с этими республиками – мы их тоже включим в этот состав. Тогда появляется еще один очень важный смысл появления этого нового договора о дружбе и взаимной помощи.
