Что такое «наступательная культурная политика»?

философАркадий Недель

Этот термин я предложил несколько лет назад в беседе с одним очень высокостоящим чиновником из нашей власти. Речь шла о том, что именно Россия могла бы предложить в качестве альтернативы современной западной культурной продукции. «Культурной» — в самом широком смысле слова: от базовых религиозных (если таковые еще остались) и идеологических паттернов, романов, фильмов до медийных картинок, журнальных статей, карикатур и т. п. 

Мой главный посыл был — и остается — следующий: с давних времен, за исключением эпохи авангарда и в известной мере 1930-х гг., российское культурное производство работало исключительно на внутренний рынок. В этом плане мы вели себя больше как восточная страна, типа Китая (до недавнего времени) или Японии, работавшая по большей части с собственными культурными кодами и особо не озадачиваясь тем, насколько наши продукты могут быть интересны внешнему миру. Мы пребывали (и пребываем) в убеждении, что транслируем глубоко гуманистические ценности; нашего Толстого, Гоголя и Достоевского изучают во всех университетах мира, а значит — и мир воспринимает нас согласно этим ценностям, видя в России некий остов всеобщего гуманизма. 

Это глубокое заблуждение разделял и СССР. Построенный как бы с нуля в результате революции 1917 года, провозглашая конец старой и начало новой истории, предложив миру новую парадигму равенства и дружбы народов (что отчасти, надо признать, было реализовано внутри самого Союза), страна Советов была убеждена: поскольку эта идеология отвечает глубинным запросам «простых людей», коих большинство на планете, то она не может быть не встречена с энтузиазмом, и достаточно организовать ее политические импланты — от Китая до Африки и Латинской Америки — победа обеспечена.

Нельзя не признать определенный политический успех этого плана, поскольку коммунизм, как своеобразная христианская ересь, оказался довольно успешен в середине ХХ века и в целом очень неплохо продавался по миру. Это обстоятельство, как все хорошо знают, заставило США и большой «британский» мир организовать планетарное сопротивление и главным образом, во многом с подачи Уинстона Черчилля сразу после Второй мировой войны, объявить идеологическую войну СССР и в конечном счете ее выиграть. 

Нет сомнений, что коммунизм был в новейшее время самым успешным глобалистским проектом. Однако он оказался, по целому ряду причин (о которых здесь не место говорить), недолговременным и непрочным, сойдя на «нет» вместе с ХХ веком. Один из проколов коммунизма и причина его недолговечности заключается в том, что он во многом оставался чисто политической — квазирелигиозной — моделью и не предлагал достаточное количество соблазнов. Другими словами, коммунизм предложил веру и новую церковь и почти не предлагал антропологически необходимый комфорт и развлечения. Это же, к слову, не хватало и раннему христианству, закрывшемуся, хотя на это имелись свои причины, в слишком большой серьезности. Позже такое положение дел исправит Средневековье, что и позволит ему стать самым длительным христианским временем. 

Возвращаюсь к нашей актуальности. Фатальная стратегическая ошибка, как СССР, так и пока новой России (в еще большей степени) в том, что в качестве «культурной машины» она почти не производит соблазнов — что, повторю, не просто политически целесообразно, но необходимо антропологически. Человек — это существо соблазняющееся, он навсегда во многом остается ребенком, он хочет, чтобы его увлекали в волшебный мир. Мы, как я отметил выше, и сегодня ошибочно полагаем, что чтение Толстого и Достоевского или слушание Чайковского с Рахманиновым принесет нам любовь и понимание во всем мире. И что этот мир сам проникнется глубинным гуманизмом, лежащим в основании православия и российской духовности.

В силу именно этого заблуждения (я сейчас не рассматриваю всякого рода экономические и около того факторы, они вторичны), Россия в плане культуропроизводства остается страной-интровертом. Наша власть считает, что, наведя порядок с «духовными скрепами» внутри, мы станем моделью для мирового сообщества и его культурным ориентиром. Не станем! Чтобы это произошло, стране необходимо выйти из состояния интроверта и создать НКП — наступательную культурную политику. 

НКП должна быть поддержана государством и стать, причем срочно, приоритетом в госполитике. Каким бы сверхновыми вооружениями мы ни обладали, какой бы «Сармат» ни имели, все это хорошо для геополитического баланса сил и больших игр на площадках в Давосе или Шанхае, но этого недостаточно для соблазна мира. Этим не решить антропологическую задачу, о которой идет речь. Оружием нельзя себя заставить полюбить. Рим боялись, но многие его не любили и втайне ждали его падения. В новейшее время, давайте называть вещи своими именами, мы проигрываем тем же США в этой сфере, и это при том, что сегодня у Америки нет идеи, способной соблазнить мир. Что дает России уникальный шанс, упустить который было бы непростительно. 

Но даже при всей нынешней очевидной пробуксовке либеральной идеологии, американцы не сдаются и предлагают глобальные идеологические эрзацы, вроде «Столкновения цивилизаций» (1991) Сэмюэля Хантингтона. Высказанная на излете ХХ века, эта идея начала активно эксплуатироваться и внедряться в мир как своего рода программа по новому мировому дизайну. Рухнувшие башни-близнецы в Нью-Йорке добавили ей популярности. Концепция Хантингтона глубоко ошибочна и построена на ложном предписании исламу модели западной экспансии, но в какой-то момент она сработала. В нее поверил сам ислам, и она оказалась востребованной в нужное время для ре-экспансивной политики «демократической коалиции» (вспомним Югославию, Ирак и т. д.) 

Для успешного осуществления стратегии наступательной культурной политики Россия должна принять следующую аксиому: любой человек (люди, народы...) нуждается в защите и стремится к безопасности. Мир воспримет только те культурные коды, тот культурный дизайн, который им эту безопасность — реальную или символическую — предоставит. 

Таково антропологическое устройство человеческого существа. К этому нужно прибавить соблазн, о котором я уже сказал. У России, в силу ее осевого положения и практически бесконечных ресурсов, есть для этого все возможности. Вот только один пример НКП: нужно создать героя, скажем, кинематографического, с которым бы мог себя ассоциировать каждый. Такой герой должен включать в себя несколько опять же антропологически фундаментальных качеств: отца, дарителя будущего времени, надежды, безопасности, любви. Что важно: он не должен быть «скрепно-русским» героем, а манифистировать общую культурную «идею России» из самой страны — для всего человечества.

Источник