Камертон
публицистМихаил БударагинПредложение протоирея Всеволода Чаплина о «православном дресс-коде» звучит странно не потому, что Чаплин – протоиерей (священнослужители могут высказывать свое мнение точно так же, как и остальные граждане страны, а сан не позволяет считать это мнение высказанным от лица всей РПЦ), а потому, что у клирика на самом деле довольно много приверженцев.
Просто они – не медийная часть общества, не возмущенные журналисты и не язвительные блоггеры, а те, кого назвали бы стихийными консерваторами (и это касается не только мужчин, но и женщин), если бы названия не перестали что-то значить сколько-то лет тому назад
Вы никогда не слышали фразы «разоделась, как шлюха» из уст почтенных матрон и дам, стремительно приближающихся к этому социальному статусу (они – избиратели, кстати, они-то ходят на выборы)? Вы никогда не сталкивались с тем, как в России расследуется рядовое дело об изнасиловании? «Сама виновата» – знаете ли вы, как часто жертвы изнасилований слышат эти слова в свой адрес? Вы никогда не слышали в какой-нибудь мужской компании, что любое сколь бы то ни было откровенное (в рамках всех приличий) поведение женщины немедленно маркируется как готовность отдастся первому встречному, а не как флирт, например?
Все эти дичайшие случаи в России – в порядке вещей, потому что личная свобода у нас до сих пор не является очевидной ценностью.
Другое дело, что само общество слишком разобщено и дико, чтобы легитимизировать свои устремления: потому-то нормы нет, а каждый отрывается, как умеет. Матроны шипят вслед, милицейские недвусмысленно ухмыляются («мол, мы же понимаем, девка, ну что ты»), мужчины периодически вспоминают о том, что «сама спровоцировала». Это – нормально, поезжайте в любой райцентр, убедитесь лично.
Так что проблема совсем не в Чаплине, а в том, что за двадцать постсоветских лет в России так и не сложилось культуры privacy, а советские формы общественного контроля умерли. По этому пепелищу бродят одинокие сограждане и возмущаются всем подряд: короткими юбками, чьей-то сексуальной ориентацией, поведением женщин и детей и проч. и проч. Было бы чем возмутиться, реакция последует незамедлительно.
Так что Чаплин всего лишь публично озвучил очень простую мысль, с которой согласно довольно много наших просвещенных сограждан, и облек ее в привычную для себя форму. На форму-то зачем обижаться, если по сути клирик стал камертоном общественных настроений, пусть не очень приятных, но вполне очевидных всякому, кто хотя бы приблизительно представляет себе сегодняшнюю Россию.
Эти настроения могут быть неприятны и казаться противоестественными, но нельзя делать вид, что их просто не существует. Они – есть, они – значимы и распространены, и с этим невозможно не считаться, делая крайним Всеволода Чаплина с его так одиноко и странно звучащей проповедью.
Михаил Бударагин, специально для Актуальных Комментариев