После «больших выборов» про молодежь обычно забывают

ВЦИОМ в августе опубликовал опрос, согласно которому, 79 % респондентов считают, что в современной России нужна такая организация, как комсомол. Этот факт иллюстрирует, как видят молодежную политику до сих пор, как население, так и часть элит. И когда говорят, что в стране нет «молодежной политики», думают именно про единую организацию с четко обозначенными лидерами. 

Однако в силу ряда социологических и организационных причин эта модель давно уже невозможна, а работа с молодежью строится на проектной основе. В год «больших выборов» она обычно активизируется: начинают делать проекты «под молодежь» и искать молодежных ЛОМов. После того, как шум от «больших выборов» улегся, можно констатировать: в ближайшие годы инфраструктура молодежной политики, скорее всего, изменится незначительно. 

Такая разная молодежь

Молодежь любят представлять протестной группой, а призывы «усилить работу с молодежью», как правило, раздаются по итогам протестных митингов или в год «больших выборов». Однако, более 80% российских молодых людей не интересуются политикой, либо не имеют на этот счет какого-то определенного мнения. Это следует из результатов исследования «Российское „поколение Z“: установки и ценности», проведенного немецким Фондом им. Фридриха Эберта совместно с «Левада-центром» в апреле 2020 года. Во многом, повседневные заботы молодых людей мало связаны с тем, что именно они считают политикой, да и содержательная осведомленность хромает. 

Если у «взрослой аудитории» можно выделить 5-6 фигур наиболее признанных и популярных политиков, то молодежь в этом вопросе фрагментирована. Также исследователи молодежи говорят об изменении и фрагментации молодежных субкультур, что также косвенно подтверждает гипотезу об усложнении целевой аудитории. «Молодежь» и так сложно назвать единой социальной группой — это примерно 30 млн. человек до 35 лет с разным достатком, интересами и жизненным контекстом (несовершеннолетние, студенты и молодые специалисты). Социологи отмечают, что многообразие и сложность (комплексность, согласно социологу Никласу Луману) современного общества постоянно увеличивается. И именно в среде молодежи происходят дальнейшие изменения. 

В 2020-2021 годах Институт прикладных политических исследований НИУ ВШЭ провел исследование «Политические взгляды российских школьников». В ходе онлайн-опроса респонденты (500 школьников 13-17 лет) назвали 409 блогеров, которых они смотрят. Эта цифра косвенно демонстрирует, что у подрастающего поколения нет какого-либо единого кумира, единого авторитета. В истории с Моргенштерном некоторые комментаторы усматривали у «башен Кремля» намерения «склонить к сотрудничеству» одного из самых популярных молодежных исполнителей. Но Моргенштерн — не равно его аудитория: помните, как покрыли дизлайками клип Тимати и Гуфа про Москву? 

Две волны работы с молодежью

За последние 30 лет можно обозначить две условные «волны» работы с молодежными движениями — и оба раза они не претендовали на всеохватность.

Первую волну государственной работы с молодежными движениями можно отсчитывать с начала 2000-х годов (в 90-е молодежные движения формировались вокруг отдельных лидеров мнений и политических сил, также развивались неформальные движения). В лучшие времена движение «Наши» могло собирать акции по 50—80 тыс. чел., на которые, как известно, молодежь свозили организованно, и которые носили разовый характер. Как итог, они не смогли выполнить декларируемую задачу. Вместе с тем, для некоторых (далеко не всех) участников движение помогло выстроить систему «связей» и стать социальным лифтом и помогло сделать карьеру (как правило, в госслужбе или в окологосударственных организациях). Из «Наших» вышел и стиль работы через линейку федеральных проектов (о нем ниже). 

После этого идея молодежных движений была оставлена в покое на несколько лет, хотя для идеологически настроенной и карьерной молодежи продолжали действовать молодежные отделения политических партий («Молодая гвардия Единой России», ВЛКСМ, «Соколы Жириновского», «Молодежь Справедливой России»). Спонтанная узнаваемость этих организаций, как и участие в них молодежи, согласно опросам, не выходили за пределы нескольких процентов.

В 2016-2018 годах последовал новый подъем молодежных движений. Была создана «Молодежка ОНФ», которая привлекла часть молодежных общественников, которые либо не попала в МГЕР, либо не хотели ассоциироваться с ней, но были заинтересованы двигать свои проекты «под крылом» федеральной организации. Вместе с тем, «Молодежку» пока нельзя назвать социальным лифтом для заинтересованной молодежи из регионов. 

Самым крупным действующим военно-патриотическим движением стала «Юнармия» — созданная в 2016 году из движения «юных армейцев», наследующих еще советские традиции военно-патриотических игр (таких как «Зарница», «Орлёнок», «Гайдаровец»). 

Параллельно развивалось волонтерское движение. О подъеме гражданского самосознания заговорили в 2010 — 2012 годах в контексте тушения лесных пожаров и помощи пострадавшим от наводнения в Крымске. В 2014 году при поддержке Владимира Путина была создана Ассоциация волонтерских центров, объединившая волонтеров, работавших на Олимпийских играх в Сочи. К 2017 — 2018 годам движение как «зонтик» объединило другие волонтерские организации, нарастило поддержку со стороны государства и стало одним из главных молодежных патриотических движений, оставаясь при этом формально деполитизированным. 2020 год подтвердил эту тенденцию: активистов движения «Мы вместе», наряду с медиками, можно назвать героями этого сложного года. 

Волонтерство называют самым успешным молодежным госпроектом: по словам одного из экс-сотрудников Росмолодежи, «это единственное, что взлетело за последние 10 лет». И это стало возможно благодаря деполитизированности движения: волонтеры могут заниматься самыми разными социальными инициативами. В защиту движения можно сказать, что взаимопомощь и социальные инициативы — более подходящая форма патриотизма для государства, не ведущего массовые мобилизационные войны. 

Сейчас в «орбите влияния» провластных организаций находится несколько миллионов человек (АВЦ — свыше 1 млн чел, «Юнармия» — 850 тыс. чел. — по заявлению самих организаций). Необходимо сделать поправку, что для многих заявленных участников речь может идти о разовых мероприятиях и контактах. Но так или иначе, о влиянии на всю молодежь через единую организацию говорить не приходится.

Бюрократический подход

Реальная молодежная политика сегодня имеет менее «глобальный» характер и реализуется точечно по разным направлениям.

Ключевое государственное ведомство, работающее сегодня с молодежью — Росмолодежь, созданное в 2011 году — ведет работу на проектной основе, с определенными и измеримыми целями мероприятий и направлений работы. Молодежи в регионах зачастую предлагается набор типовых федеральных проектов и акций, под который им предлагают подстроиться. Росмолодежь — часть бюрократической машины и работает по своим определенным правилам. Этот подход не чужд и другим ведомствам, работающим с молодежью в своих сферах компетенций — будь то противодействие преступности, или образование (анализ их форм работы, особенно вузов и образовательных проектов — предмет отдельной статьи). 

Все это рождает противоречие между живыми инициативами «на местах» и бюрократической логикой. В результате мероприятия привлекают скорее уже имеющихся активистов (несколько процентов лояльной активной молодежи). Работа с сомневающимися и нелояльными группами уходит на второй план. 

В 2021 году в Госдуме по итогам выборов появился новый комитет — по молодежной политике, ранее было также объявлено о формировании «молодежных» разделов нацпроектов. Однако эти идеи также будут реализовываться тем же бюрократическим аппаратом в понятной ему логике. 

Из позитивных веяний можно выделить направление кадровых конкурсов, а также точечную грантовую поддержку молодежных НКО и проектов. Однако этого пока недостаточно для разрешения конфликта «застрявших» социальных лифтов — того, что волнует широкие массы молодежи сегодня. 

Таким образом, будущее молодежной политики не во включении молодежи в большие организации и вертикальные линейки организованных «сверху» проектов, а в более четком учете интересов целевых групп внутри молодежи, внимании к низовым молодежным проектам и, конечно, системной работе — не от выборов к выборам. 

Алексей Алмаматов, политолог